Список желаний

Ваш список желаний пуст. Перейти в каталог?

Собака приходит в сгоревший дом

29.07.2022

Новости переводов на украинский язык:

Дорогі друзі! Лорина Філоненко закінчила переклад українською "Лялькаря" - першої книги роману-трилогії Г. Л. Олді "Ойкумена". Це, до речі, та ж чудова перекладачка, що робила переклад збірки моїх віршів "Я йшов по злих уламках скла...", а зараз потихеньку працює зі збіркою "Фантомний біль".
Робота над "Лялькарем" була напрочуд цікавою. Ой, скільки ж усіляких уточнень ми обговорили! Деякі слова довелося вигадувати заново. Разом виходили з мовної пастки на ім'я Королева Біль, бо "біль" українською чоловічого роду, тобто Король.
А тепер разом із Євгеном Ступніковим, великим і могутнім адміном "Світу Олді", почнемо готувати книгу до публікації. Мабуть, зробимо пролонговану публікацію, на кшталт "романа із продовженням". От тільки ще не знаємо: один розділ на тиждень чи два?
Якщо книгою раптом зацікавиться якесь паперове видавництво - ми відкриті до перемовин. Але тільки без ексклюзиву на електронну публікацію!

cover_ojkumena1_urk-0-0-0-0-1659098754.jpg

И в догонку:

В сети опубликован свежий обзор романа "Городу и миру", второго из эпопеи "Ойкумена". Читая обзор, видя острейшие параллели с нынешней ситуацией, не могу не вспомнить цитату из нашего нового сборника публицистики "Заметки на полях": — Есть ли какие-то характерные признаки, по которым можно отличить «читателя Олди»?
— Наш читатель, читая книгу про Древнюю Грецию или современный Харьков, встречаясь с индийскими богами или японскими демонами, всегда вспоминает одну строчку из песни Высоцкого. Помните? «Да это ж про меня, про нас про всех — какие, к черту, волки…»

Но есть и новости переводов на французский - Виктория и Патрис Лежуа заканчивают перевод на французский заметок о военных днях Олега Ладыженского и Дмитрия Громова:

Ce qu'il y a de bien avec les vacances, c'est qu'elles permettent... de travailler!
Viktoriya et moi venons d'achever le premier jet de traduction du journal de guerre de Oleg Ladyzhensky et de Dmitri Gromov, alias Henry Lion Oldie. Un journal tenu à deux voix, durant un peu plus de cinquante jour, et pour l'essentiel écrit sur smartphone, d'abord à Kharkiv, puis à Lviv.
Encore une dernière relecture et nous pourrons l'envoyer à l'éditeur, dont je dévoilerai le nom quand cela sera possible.

Про аудиоверсии текстов:

Аудиоверсию нового рассказа надо записывать маленькими фрагментами. Поставить на ноут необходимые программы, освоить. Перезаписать неудачно произнесенные слова и неверные ударения. Выправить дыхание в больших пассажах, где-то изменить темп. Смонтировать, прослушать заново...
Куча новых умений и уйма потраченного времени. Нет, нельзя. Не сейчас.
Пришлось поступить иначе, как тот стрелок из лука, который год готовится, приезжает на стрельбище, выпускает одну стрелу - и уезжает, не повторяя выстрела. Как в театре или во время концерта, когда вышел на сцену и второго дубля у тебя нет. Почти часовой рассказ - сходу, без остановки, на одном дыхании, от начала до конца. Вся подготовка до того, а теперь читай и не останавливайся.
Так я читал "Ангела по имени Чуйка". Так до того читал сборники стихов, а потом ещё кое-что, о чем сейчас рано говорить.
Времена такие. Без дублей и правок. Ну, горло устает, болит. Пускай. Есть в этом что-то живое, памятное, сценическое.
Как вышло, так и в люди ушло.

Мы всегда говорили, что у нас прекрасные читатели. Но только сейчас стало видно со всей отчетливостью, что это правда на всю тысячу процентов.
Читатели воюют на фронте, трудятся в тылу, волонтерят, селят у себя беженцев, спасают брошенных домашних животных, отдают последнее на амуницию и лекарства, вывозят из-под огня женщин, стариков и детей, месяцами безвылазно живут в больницах и роддомах, потому что врач не может оставить пациентов, оперируют в подвалах, которые сами же и оборудовали...
Всего и не перечислишь.
Спасибо, друзья! Спасибо за то, что вы есть.
* * *
Средства с авторского сайта «Мир Олди» перечислены на адресную помощь украинцам, пострадавшим от боевых действий в развязанной Россией войне: женщинам, эвакуированным из Донецкой области (с нашей стороны) в безопасное место; харьковчанам, лишенным источников доходов; на приобретение транспорта, топлива, медикаментов, продуктов питания, средств связи, стройматериалов, оплату лечения и т. д.
Спасибо всем неравнодушным! Великая благодарность Евгению Ступникову, админу сайта, за его уникальное трудолюбие и потрясающую оперативность.
За время полномасштабной войны на сайте были сделаны благотворительные публикации: «Спасатели» (межавторский сборник); «Я шел по битому стеклу…» (Олег Ладыженский, стихи военных дней, текст и аудио в исполнении автора); «Я йшов по злих уламках скла…» (стихи в переводе Лорины Тесленко на украинский язык, а также аудио в исполнении автора); «Заметки на полях» (сборник публицистики на литературные темы); «Ангел по имени Чуйка» (новый рассказ на трёх языках в авторских переводах плюс аудио); «Фантомная боль» (Олег Ладыженский, стихи военных дней, текст и аудио в исполнении автора).
Готовится новая публикация, но об этом позже.
Помогаем друг другу, выживаем вместе.
Искренне ваши, Дмитрий Громов и Олег Ладыженский (Г. Л. Олди).

294332590_3299440616979428_7655262357126232195_n-0-0-0-0-1659100130.jpg

Ну и напоследок - стихи от Олега Ладыженского:

В масштабах Истории месяц – пустяк,
И даже полгода – пустяк,
Неважно, о чем сообщат в новостях
И кто там плясал на костях.

В масштабах Истории жизнь – ерунда,
Отдельная жизнь – ерунда,
Когда миллионы в расход, это да,
А чья-то жена – не беда.

И только в масштабе тебя и меня
Все явственней день ото дня
Становится важность помочь и понять,
При встрече, смущаясь, обнять,

Полить на окне приувядший цветок,
Подать мимоходом пальто –
И в общем, плевать, что в Истории той
Не вспомнит об этом никто.

* * *

А у киллера душа
Слаще меда, тоньше шелка,
Он страдает, вас душа,
Отрывая вам мошонку,

У него духовный мир –
Пасторальная картина…
Парень, киллера пойми
И кончай дышать, скотина.

* * *

Собака приходит в сгоревший дом.
Первый этаж. Третий.
Шестой.
Подняться по лестнице можно с трудом,
Но пёс поднимается, он простой.

Пролёт за пролётом.
От голода сводит живот.
Квартира.
Вот.

Выбита дверь ударной волной.
Коридор. В коридоре гнилое тесто.
Это всё, что осталось от шерстяной
Подстилки.
Пёс садится, сидит.
Место.

Он сидит и думает бог знает о чём,
Время от времени дёргая лапой,
Пахнет дымом, канализацией,
Битым кирпичом.
Мамой. Папой.

Пёс скулит. Он не воет. Выть фу, выть нельзя.
Воют по покойнику, а они живые.
Дом разрушен стаей летучих обезьян,
Не спасли Тотошки сторожевые,
Как тут спасёшь, если с неба разят?

Скулёж стихает, время идти прочь.
Шестой этаж. Третий. Первый.
Все было б иначе, родись он Цербер!
Три головы, громадный.
Собака уходит в ночь.

* * *

Они бродят меж людей, торят тропы,
Беспощадны их глаза, как наганы,
Это нежить, упыри, гандопропы –
Боевые мертвецы пропаганды.

Кто неслышными крадется шагами?
Гандопроп пришел, дружок, за мозгами.

* * *

На кладбище взрывы. Снаряды кромсают кресты.
Покойники шепчутся: "Как ты? Нормально. А ты?
По нам ещё ладно, мы мертвые. Как там живые?"
И стиснуты зубы у черепа до немоты.

* * *

Стисни зубы, сожми кулаки,
Если можешь лишь это, так сделай хоть это,
Дым над городом, дым вдоль реки,
Вот такое вот, доктор, хреновое лето,
Натворили беды дураки.

Ангел в небе срывает печать,
Саранча гложет школу, больницу и садик,
Где-то пишут: "Военная часть!"
Где-то верят: "Военная часть..."
Ангел плачет, ракета идёт по глиссаде,
Выбирая, с чего бы начать.

В рай пускают без очередей,
Кто ни встанет к воротам, тот сразу же первый,
Над руинами дым поредел,
И теперь хоть ходи по воде,
Хоть с креста кричи: "Папа! Ты где?"
Как гитарные струны, натянуты нервы,
И у веры бывает предел.

Над ребенком молчат старики,
Нет ни слёз, ни проклятий, лишь музыка где-то.
Старый плеер всему вопреки
Кормит стайку мелодий с руки.
Стисни зубы, сожми кулаки,
Если можешь лишь это, так сделай хоть это,
Оборви, не закончив строки.

* * *

То, что было - было, никуда не деться,
И деваться, скажем честно, ни к чему,
Напрягали жилы, надрывали сердце,
Выходили к свету, падали во тьму.

То, что было - правда, ложь, надежда, память,
Счастье и несчастье, век добра и зла,
Чиркнут зажигалкой, с краешку подпалят,
Гори-гори ясно, пепел и зола.

А потом достанут в клеточку блокноты,
Чудо-телефоны, грозный ноутбук,
Заново распишут музыку по нотам,
Заново отстроят новую судьбу.

Все, что было - дудки, не было и точка,
Что считалось светом, станет черной тьмой,
Строчку не забудь-ка с вон того листочка,
Фотку из конверта, старое письмо.

Полно, я ли это, вы ли это, братцы,
Незнакомый профиль, незнакомый фас,
Бесполезно спорить, бесполезно драться,
Ну-ка с пятой цифры, новая строфа.

* * *

ИОСИФ

Уймись, Мария, молчи, Мария,
Мы ни в Египет, ни в Крым, ни в Рио,

Какое бегство, куда нам деться,
Да, это площадь, здесь бьют младенцев,

Я стар и болен, а ты красива,
Когда ты рядом, зачем мессия,

А впрочем, ладно, бери билеты,
Да, очень жарко, на то и лето,

Террор и пляжи, любовь и гибель,
Жизнь all inclusive, летим в Египет,

Просторен боинг, раздали кофе,
Смотри, Голгофа, внизу Голгофа.

* * *

Господи, ты же видишь —
Злы и нелюбопытны,
Господи, что там заповеди —
Книги, и те не чтут.
Ближнему око выешь,
Двинешь под дых копытом,
Сядешь с бутылкой заполночь —
Господи, вот я, тут.

Ты — возлюби, мол, ближнего,
Мы — на кривой, мол, выедем,
Ты — мол, врагов простите-ка,
Мы — да простим с носка,
Так наболтаем лишнего,
Тайны по дури выдадим,
Грязью стечем сквозь ситечко,
Тихо вздохнем: тоска!

Господи, ты же видишь —
Пишем, поем, играем,
Господи, соло флейтово
Дышит в речной воде.
Душу из клетки вырвешь,
Грезишь, изгнанник, раем,
Жизнь не фиолетова —
Господи, вот я, здесь.

Ты — мол, не мир, а лезвие,
Мы — вот сонет, прошу Тебя,
Ты — поражу, мол, молнией,
Мы — допоем, карай,
Так и живем, болезные,
Слезы верстаем в шуточки,
горлом кричим, безмолвные,
Путаем ад и рай.

* * *

Пять месяцев ликует сатана,
Пять месяцев как правит бал война,
Те, кто её назвать боятся имя,
Отцов своих забыли имена.

* * *

— Где брат твой, Каин?
— Смотри, бог, камень,
Беру руками,
Бью по башке.

— Где брат твой, Каин?
— И кулаками,
И "с носока" бы
Ещё в прыжке.

— Где брат твой, Каин?
— Вон, зубы скалит,
Ещё икает,
Но в целом, сдох.

— Где брат твой, Каин?
— Я не раскаюсь
И не надейся,
Пшел нахер, бог.

...гласит нам Тора:
"Я разве сторож?",
Но сути спора
Нам не гласит.

Лишь Авель рыжий
К той сути ближе,
Поскольку выжил,
Хоть не просил.

* * *

Звезда упала. Загадай желание,
Ей до прилета сорок шесть секунд.
Проси ещё день жизни старику,
Ребенку, женщине, жилому зданию.
Давай, браток, я время засеку.
Желай быстрей, и чтоб без опоздания,
Так, чтоб впустую губы не жевать...
Все, время вышло. Прекращай желать.

И в переводе на украинский язык от Лотины Тесленко:

Ах, осінь – моветон!
Всміхатись винувато,
Печаллю жонглювати
Над красим шапіто.

В старенькому пальті
У спорожнілим сквері
І в мріях, що поверне
Життя на краще, йти.

В алмазах небеса
Над нашим зійдуть домом,
І вітру мчать в огромі
Крізь ночі чудеса.

А інші всі прикмети,
Як витерті монети,
І крила-бунтарі,
І у пивній – старі...

* * *

Вже звикаєш до усього,
До ракет і до снарядів,
Поруч, далі – канонада.
Ось ізнов накрило «Градом»,
Довгий погляд в ніч-небогу,
Тьма за вікнами розлога.
Вже звикаєш до усього.

І звикаєш вже звикати,
Часу хід ловить руками,
Жить хвилинами, віками,
Миті обертать на камінь,
Не боятись, не вникати,
Виправдання не шукати.
І звикаєш вже звикати,

Звикнеш до життя без мрій
І без сліз, без довгих планів,
Тут планета Переландра,
Дихать солодко на ладан,
Лопне трос від зайвих дій.
Все по-справжньому, зумій
Звикнуть до життя без мрій.

Все у звичку, всіх у звичку.
Як лапки тим звичкам личать!
Ще й в дужки враз помістив.
І тривожна жде валізка,
Що там далі – пух, залізо?
Все життя у жмені стис,
Бо приготувавсь нести.