Генри Лайон Олди

БАКТЕОН

Госпиталь был шикарный — иного слова не подберешь.

Однажды Никите довелось побывать в «министерском» пансионате: в сравнении со здешней роскошью пансионат выглядел ночлежкой для бомжей. Впрочем, чего еще ждать от усадьбы беглого олигарха, конфискованной за грехи? Мрамор лестниц, хрусталь люстр под расписным потолком. Холл — хоть на танке заезжай. Палаты раза в полтора больше Никитиной квартиры-однушки. И полный фарш: плазма в пол-стены, долби-серраунд, климат-контроль.

Да, и джакузи тоже.

Чудо, что все это потырить не успели. В ГУР вовремя подсуетились: выбили усадьбу под госпиталь, прислали своих людей — охранять; завезли медоборудование — тоже, кстати, нехилое, из Германии.

На двух подземных уровнях разместили лежачих «трехсотых», посты персонала и операционные. Наверху оставили ходячих, кто шел на поправку, или проходил курс реабилитации, как Никита. В случае тревоги все могли быстро укрыться в подвале. Хотя до Одессы отсюда полсотни километров, до ближайшего городка — двенадцать. Рядом — ни военных объектов, ни заводов, складов, зернохранилищ, по которым кацапы обожают фигачить…

И тем не менее: тревога — бегом в подвал.

Парк с туями, кипарисами, ленкоранскими акациями и бизоньей травой. Шершавая плитка дорожек, фонтанчики, беседки, ротонда. Декоративные арочные мостики через декоративные каналы, которые впадали в декоративный пруд с декоративными рыбками...

Короче, Никита взвыл.

Ты вспомни, бухтела совесть. Нет, ты вспомни! Переполненный госпиталь в райцентре, где ты лежал после первого ранения. Серые от недосыпа лица врачей. Вонь автоклавов и стерилизации. Хриплые стоны раненых. Бедолага на койке у стены мечется во сне, кричит, маму зовет. Пляшут отблески мигалок, воют «скорые» под окном...

А тут — элитный курорт. Сосед по палате книжку читает. И не с мобильника — бумажную.

— Что читаешь? — как-то спросил его Никита.

Сосед ухмыльнулся:

— Ктулху фхтагн!

— Чего? — не понял Никита.

— Пх'нглуи мглв'нафх, — с выражением произнес сосед. — Ктулху Р'льех вгах'нагл фхтагн!

И подмигнул.

— Сам иди нах! — обиделся Никита. — Втулка!

Больше он книгой не интересовался. И сосед помалкивал.

На осмотре, еще кипя обидой на соседа, Никита сказал врачу: здоров как конь, застоялся! Добро б ранение было, а то контузия. Да, слух восстановился. Да, кровь носом больше не идет. Вчера? Это я в носу ковырялся, ногтем зацепил. Все, пора возвращаться к своим.

Доктор скептически приподнял бровь:

— А здесь, выходит, чужие?

— Вы тоже свои, — смутился Никита. — Просто я уже здоров, пора мне…

— Это мне решать, молодой человек. Раздевайтесь — и приступим.

С осмотром Никиту мурыжили добрых полчаса — видимо, в отместку за самовольно поставленный себе «диагноз». Обычно спокойный, Никита был как на иголках, опасаясь, что это скажется на его пульсе и давлении.

— Расслабьтесь, молодой человек, вы не на допросе. На допросе вас бы по вашим реакциям в момент раскололи, даже без полиграфа. Знаете, что такое полиграф?

— Ясен пень! — буркнул Никита.

— А обмануть полиграф смогли бы?

— Вряд ли, — честно признал Никита.

— Ну да, конечно. Вы у нас кто? Боевой оперативник в составе группы? Не Штирлиц, совсем не Штирлиц...

Врач, понятное дело, в курсе, сказал себе Никита. И допуск у него есть. Но все равно, язык лучше не распускать.

— Молчите? Одобряю. Ну что вам сказать?

— Скажите, что я здоров!

— Вы почти здоровы. Судя по динамике, дней через десять восстановитесь полностью. Вот тогда и вернемся к разговору о выписке. А пока…

— Десять дней?! — простонал Никита.

Врач нахмурился:

— Вас что-то не устраивает?

— Да я за это время загнусь от скуки!

— Спортзал? Тренажеры?

— Да я уже как Шварц раскачался!

— И зря, молодой человек. Рановато начали. Ладно, я подумаю, что для вас сделать.

Вечером Никиту вызвал к себе начпореж — начальник по режиму.

— Копытом бьешь, жеребец? — без предисловий осведомился майор Тарасюк.

Доктор, гад, нажаловался, уныло подумал Никита.

— Посмотрим, что у нас есть, — Тарасюк принялся листать бумаги в картонной папке.

Театр устроил, понял Никита. Все он знает, все решил — просто время тянет. Сделав морду кирпичом, Никита уставился в стену позади майора. На стене висели какие-то дипломы и грамоты, но прочесть что-либо с такого расстояния было невозможно.

— У соседей есть временная вакансия, — нарушил Тарасюк затянувшуюся паузу. — Научная лаборатория, два километра от нас. Нужен генеральный директор…

Не дождавшись реакции на шутку, майор продолжил:

— Лаборант нужен. Подай-прими, пыль вытри, пробирки вымой. Справишься, боец?

При виде того, как вытянулось лицо Никиты, губы майора сложились в кривую усмешку.

— Не нравится? А ты думал, инструктором по боевой тебя определим? Других вакансий у меня для тебя нет.

— Готов приступить! — гаркнул Никита.

— Завтра с утра и приступишь. Подъем в пять-ноль-ноль, машина прибудет в пять двадцать. Двадцати минут на сборы хватит?

— Плюс!

— Садись, заполняй бумаги.

Ехали кружным путем, разбитыми грунтовками — мимо спящих поселков, вдоль зеленых посадок, едва тронутых осенней ржавчиной; временами мелькали заброшенные недострои из желтого песчаника.

Лаборатория тоже выглядела заброшенной. Нагромождение бетонных коробок, залитых поверху пыльным битумом. С виду — очистная станция или оросительный комплекс. Помятая «Хонда» остановилась в трехстах метрах от входа, под прикрытием старых акаций, и оставшийся путь Никита с молчуном-водителем проделали пешком.

Под серым козырьком ждал охранник — в штатском, но в бронежилете, с автоматом и полным БК. Ага, вот и камера наблюдения. Охранник изучил новенький пропуск Никиты, сравнил лицо с фотографией — и мазнул ключ-картой по окошку электронного замка. Замок лязгнул, дверь начала открываться: двадцать сантиметров слоеной бронеплиты.

Тесный предбанник. Застекленная будка дежурного. Никита опять предъявил пропуск, расписался в журнале. Вскоре объявился провожатый — вихрастый белобрысый парень в мятом белом халате, по виду коллега-лаборант.

— Это вас из госпиталя прислали?

— Меня.

— Ну, будем знакомы. Алексей.

Он протянул Никите руку:

— В смысле, Игнатенко Алексей Андреевич. Заведующий сектором экспериментальных исследований.

Игнатенко явно чувствовал себя не в своей тарелке. Можно подумать, это он пришел к Никите на работу устраиваться.

— Никита Вернадский. Позывной «Ник».

Ладонь Игнатенко была узкая, крепкая.

— Вернадский? Да, с такой фамилией — только в науку!

И заведующий добавил безо всякой связи с предыдущим заявлением:

— А я на самом деле ВрИО.

«В Рио-де-Жанейро?» — едва не брякнул Никита.

— Вот, временно исполняю. Месяц назад должны были на постоянку утвердить — так документы у них потерялись! Шеф вчера по новой отправил. Бюрократия…

— У нас та же фигня, — усмехнулся Никита.

Игнатенко улыбнулся в ответ — и повел Никиту лабиринтом узких коридоров с голыми бетонными стенами и низкими потолками, расчерченными пунктирами белых люминесцентных ламп.

В лабиринте пахло тухлыми яйцами. Никита морщился, слушая Игнатенко, который, не теряя времени даром, на ходу вводил нового сотрудника в курс дела. Выяснилось, что в лаборатории по персоналу некомплект — пятьдесят процентов. Мужчины призывного возраста в армии: кто добровольцем, кто по мобилизации.

— Остались, понимаете ли, дамы и старшее поколение. Вот, еще я…

Дамы, отметил Никита. Старшее поколение. В окружении Никиты никто так не говорил.

Игнатенко тоже хотел в армию, но шеф не отпустил. Выбил бронь — никаким указом не прошибешь. Мужских рук отчаянно не хватает, а кого попало в штат не возьмешь — нужен допуск, а это собеседования, проверки, волокита.

— Очередь из желающих у нас не стоит. Зарплата, мягко говоря, не ахти. Нам сюда, заходите…

Стены и потолок кабинета обшили бежевым пластиком. На стенах висели таблицы и диаграммы. Два стола с компьютерами, офисные кресла. И тухлыми яйцами не воняло.

Ну, почти.

— Для начала изучите рабочую инструкцию и инструкцию по технике безопасности. Потом распишетесь, что прошли инструктаж.

Игнатенко вручил Никите две потрепанные распечатки.

— Понимаю, рутина, — виновато добавил он. — Извините, без этого никак.

— Нормально, — отмахнулся Никита. — И это… Давай на «ты»?

— Давайте! — с явным облегчением выдохнул Игнатенко. — Вам…

Никита погрозил ему пальцем.

— Тебе двух часов на ознакомление хватит?

Никита прикинул объем текста:

— Полтора часа.

— Тогда я пошел.

И удрал в коридор.

Рутина, вскоре согласился Никита. Не хвататься за оголенные провода, не ковыряться в электропроводке под напряжением, не нюхать и не пробовать на вкус стрёмные вещества и бактериальные культуры. Всерьёз его заинтересовали два пункта:

«14.27.2. В помещения отстойников (номера 7, 8, 9, 10, 11, см. Рис. 4) вход разрешен только группой в составе не менее 2 чел. и только в средствах защиты органов дыхания (противогазы)».

«17.4.3. — о пользовании аквалангами».

Профессиональным дайвером Никита не был. Но курс прошел и опыт какой-никакой имел. Если новая работа включает в себя погружения…

Контузия, напомнил он себе. Сиди, не рыпайся, подводник!

— Ну что? — в кабинет влетел Игнатенко.

— Экзамен устраивать будешь?

— Все понятно? Вопросы есть?

— Вопросов нет, кроме одного. Чем вы тут вообще занимаетесь?

— Извини, не скажу. Твоего допуска недостаточно.

— Ну хотя бы в общих чертах?

— Если в общих чертах — исследования анаэробного бактериального биоценоза в областях хемоклина и сероводородного слоя акватории Черного моря.

Не судьба, понял Никита.

— А комары?

— Какие комары?

— Ну, эти — знаменитые боевые комары. Не разводите?

Игнатенко развел руками:

— Увы. Комарами другая лаборатория занимается. У нас только боевые рапаны. Ладно, пошли за спецодеждой…

Морщась от вони, оккупировавшей коридоры, Никита припомнил слова Игнатенко: «...в областях хемоклина и сероводородного слоя...». Сероводород. Так вот откуда эта вонища! Теперь понятно…

Ничего ему не было понятно.