Вольница
15.12.2019
Песни Дмитрия Глушко на стихи Олега Ладыженского с альбома "Вольница".
Баллада о короткой дистанции
Из сборника поэзии "Мост над океаном".
А. Галичу
Извините, Александр Аркадьевич,
Что цитирую Вас слишком избыточно —
Из "Матросской", из "Поэмы...", из "Кадеша",
Из изгнания, из водки, из пыточной,
Из прокуренного насквозь квартирника,
Из искрящего в ночи электричества...
Не закрыть на перерыв этот тир никак —
Ни на на вечность, ни на день, ни на три часа.
Снежной вьюгою рубах — финиш-ленточка,
Пляшет на гробах судьба-малолеточка.
Сидит ворон на дубу,
Дует ворон во трубу —
Ой, не пыжься, черный ворон,
Не испытывай судьбу!
Над моею головой —
Белый шум да черный вой,
Я и сам не понимаю:
Кто здесь мертвый, кто живой?
Вы простите меня, Галич, постылого,
Вы поймите — я ведь к вам за случайностью,
За хрустящим февралем, за настырностью,
За улыбкой, за бедой, за отчаяньем,
За расстроенной до всхлипа гитарою,
За растерзанной до слез интонацией...
Слишком быстро мы становимся старыми,
Слишком часто облака ваши снятся нам.
Ах, Лепажевы стволы! — клювом щелкали...
Примеряйте кандалы, братцы-щеголи!
Сидит ворон на сосне,
Хрипло каркает во сне,
Ты не каркай, черный ворон,
От натуги не красней,
Для тебя, для воронья,
Есть икорка и коньяк,
Для меня, для рифмоплета —
Полграфинчика вранья.
Что мне делать, Александр Аркадьевич,
Если время вхолостую заверчено,
Если тайна — есть ли жизнь за МКАДами?
Если страшно — доживем ли до вечера?
Если пишешь, как с обрыва — да в облако,
Если смех дрожит салфеточным знаменем...
Вы ведь помните? Спеленутых — волоком.
Вы ведь знаете? Конечно же, знаете.
Кто нас ждет за роковой, за последнею?
Лучше б, если не конвой. Сам проследую.
Сидит ворон на трубе
Строго между А и Б,
Хошь-не-хошь, а выбрать надо,
Что обломится тебе.
Мак слетает с калачей,
Пляшет свора палачей,
И луна глядит в окошко:
"Чей ты, братец?"
Вдвоем
Из сборника поэзии "Мост над океаном".
Е. Л.
Давай поговорим о нас,
Какие есть, какие были,
Какими будем. Море пыли
Пригасит свет счастливых глаз,
Осядет в горле горьким комом,
Любимых превратит в знакомых,
Друзей — в приятелей. И все же,
Сквозь годы, сквозь мороз по коже,
Давай поговорим о нас.
Давай поговорим сейчас,
Не хороня нас в долгий ящик —
О самых-самых настоящих,
Без комплиментов, без прикрас,
Со смехом или со слезами,
Блестя счастливыми глазами,
Давай поговорим сейчас.
Давай поговорим не здесь
И не сегодня. В странном месте,
Где рубль легко пойдет за двести,
Где хлеб насущный даждь нам днесь,
Где нет ущерба нашей чести,
Где мы – вовеки, где мы – есть,
И сад, обещанный давно,
Стучится ветками в окно,
Цветет душистым белым дымом,
Где мамы вечно молодые,
Где в родниках течет вино,
Где всем воздастся по заслугам
Или по вере — свет и тьма
Узлы мирские вяжут туго:
Иному — посох и сума,
Иному — тихая тюрьма,
Иному — долгий путь за плугом,
Тебе — что выберешь сама.
Давай поговорим с тобой,
С тобой и только. Каждым словом
Делясь забытым, старым, новым,
Сиюминутностью, судьбой,
Сворачивая дни, как горы,
Ты знаешь, эти разговоры
И называются — любовь.
Вольница
Из книги "Песни Петера Сьлядека".
В том краю, где бирючу —
Песни петь,
В том раю, где палачу —
Боль терпеть,
В той земле, где соль сладка,
В том аду,
Где калят сковороду, —
Пропаду.
В том краю, где бирючи,
В том раю, где палачи,
В той земле, где соль — не соль,
Ветра нет для парусов!
В том углу, где пауки
В кружевах,
На балу, где дураки
Треплют вальс,
На своих, на девяти,
На кругах,
Прикажу свече: "Свети!" —
И в бега.
В том углу, где пауки,
На балу, где дураки,
На кругах, на виражах,
Нету ножен для ножа!
В тех местах, где явлен страх
Во плоти,
На распутье, на ветрах,
На пути,
Где течет огонь смолы
По ножу,
Хоть закуйте в кандалы —
Ухожу.
В тех местах, где явлен страх,
На распутных на ветрах,
Где каленая смола,
Нет мне жизни в кандалах!
По следам пускайте псов —
Загрызу.
Киньте белкой в колесо —
Увезу,
Колесо пущу с горы —
Мчи быстрей!
Вы могучи, вы хитры,
Я хитрей.
По следам пускайте псов,
Киньте белкой в колесо,—
Натяну я шкуру пса
Да на обод колеса!
Не боец, не чародей,
Не герой, —
Распоследний из людей,
Под горой
Отдышусь, хлебну вина:
"Хорошо!"
Поминай, не поминай, —
Я пошёл!
Не боец, не чародей,
Распоследний из людей,
Под горой хлебну вина —
Ухожу, ребята, на..!
Пентакль
Из книги "Пентакль".
I.
Когда пентаграммы, иначе — пентакли,
Закружат дома в безымянном спектакле,
И демоны освободятся — не так ли? —
То вздрогнет асфальт под ногой.
И пух тополиный — волокнами пакли,
И с бурсы хохочет угодник Ираклий,
И глотка охрипла, и веки набрякли…
Ты — нынешний?
Прошлый?
Другой?!
Пройдись не спеша от угла до угла,
Дождись, пока в сердце вонзится игла.
II.
Пентакли, динарии, звезды, монеты,
Вселенная — город, а люди — планеты,
Свернешь за аптекой, а улицы нету —
Исчезла, свернулась в клубок.
По позднему мраку, по раннему свету,
От старческих бредней к ребенка совету,
Иди, изумлён, и на участь не сетуй…
Ты — призрак?
Ты — путник?
Ты — Бог?!
Семь пядей во лбу, но ведь пядь — это пять?
Дождись, пока разум уляжется спать.
III.
Пентакль — пять пальцев, пять чувств, пять сомнений,
Цвет солнца над крышей и нивы осенней,
Пожатье руки — связь пяти поколений,
Пять тусклых свечей по ночам,
Рассветные блики, вечерние тени,
Опять двадцать пять — и домашние стены
Укроют от странных, нездешних смятений…
Ты — завтра?
Сегодня?
Сейчас?!
Черти на асфальте таинственный знак —
Рубеж сопряжения яви и сна.
IV.
Оконная рама сверкнет пентаграммой,
Брусчатка дороги от площади к храму
И дальше, к базару, направо и прямо,
Как губка, впитает шаги,
Клин ведьм журавлиный — скорее! пора нам! —
Пятеркою римской, клювастым тараном
Ударит в зенит над строительным краном…
Мы — спутники?
Братья?
Враги?!
У старого кладбища звякнет трамвай,
И в пенной сирени угаснут слова.
V.
Пентакли, где вдавлены в центр ладони,
Незримо таятся в молочном бидоне,
В авоське старушки, в разрушенном доме,
В витрине, умытой дождём.
Рогатый чертяка, тряся бородою,
Из тихого сквера поманит бедою,
И чад от машин, как туман над водою…
Мы — взвесим?
Измерим?
Сочтём?!
Войди со двора в незнакомый подъезд —
Пентакль не выдаст, пентакль не съест.
VI.
Пентакль на погонах, пятерка в кармане,
Пятак неразменный кассиршу обманет,
А "Pentium" дремлет в двоичном тумане
И видит себя алтарём,
Где боги не рады дарованной манне,
Где люди запутались в пёстром романе,
Где время течет не часами — томами…
Мы — скажем?
Не скажем?
Соврём?!
Присядь под часами, свернув с полпути,
Взгляни — на часах уже пять без пяти.