Хайямки (рубайят 2022-2023 г.г.)
Из грохота уходишь в тишину
И сам себе бормочешь: «Ну и ну!
Как страшно ждать, что снова загрохочет
И тишину отправят на войну!»
Вначале было слово, а война
Случилась после. Лопнула струна,
На тонкой, зыбкой грани тьмы и света
В ночи мерцают чьи-то имена.
Вначале было слово, а беда
Пришла потом. Багровая вода
Течет в ручьях. Железной саранчою
Обглоданы пустые города.
Вначале было слово и в конце
Пребудет слово. Маска на лице
Вросла, пустила корни. С каждым вздохом
Все чаще вспоминаю об отце.
Отец небесный и отец земной!
Что делать мне с проклятою войной,
Когда война, как слово, под запретом
И прячется за дымной пеленой?
Летит над домом ведьмин вой ракет,
Да будет свет, но где он, этот свет?
«Вначале было слово…» — отвечают,
И более ни слова мне в ответ.
Напишешь слово, а в ответ упрёк,
Напишешь снова, а в ответ упрёк,
Что ни скажи, найдется упрекнувший,
Не так ли начинался Рагнарёк?
Между раем и адом ведётся война,
Ад и рай пишут письма с утра дотемна,
«Вы в аду, — пишут свыше, — рабы преисподней!»
«Ад у вас, рай у нас,» — им в ответ сатана.
Дружок, ты здесь не дома, ты в гостях,
И о тебе не вспомнят в новостях.
Задумайся об этом перед тем, как
Плясать качучу на чужих костях.
Мир похудел, теряет мир штаны,
Дни мира, вне сомнений, сочтены,
Мир жить при мире просто не умеет,
Мир дня еще не прожил без войны.
Легко расстреливать города,
Течет по улице кровь-руда,
Глядят пустые глазницы окон,
Гардины плещется борода.
Страдание — опасное вино.
Когда ударит в голову оно,
То кажется: никто так не страдает,
Другим страдать так сильно не дано.
И вот уже страдалец прав стократ,
И вот уже он царь, тиран, сатрап,
Ему бы похмелиться милосердьем,
Да нету в холодильнике с утра.
У ненависти медное крыло,
Свинцовый клюв и перья наголо
Из ярой бронзы. Птица-Стимфалида,
Каким тебя к нам ветром занесло?
Ответил мне взмах медного крыла:
«Я с самого начала здесь жила.
Язвлю, летаю, кличу в вечном страхе:
Не прянет ли Гераклова стрела?»
На кладбище есть свежие холмы.
Завёрнутые в кокон рыхлой тьмы,
Убитые безмолвно вопрошают:
«Ну почему же мы? За что же мы?!»
Оправдывался? Значит, виноват.
Возрадовался? Значит, виноват.
Рыдаешь? Виноват! Смеёшься? Тоже!
Так открываются ворота в ад.
А что стихи? Не пуля, не снаряд,
Не убивают, просто говорят,
Какая польза от такого слова?
Не отвечают, в вечности парят.
Бездействие — подруга самоедства,
Они, как мне известно, дружат с детства,
Нет дела — начинаешь есть себя,
Доел себя — и ешь всех по соседству.
Приходят люди с закрытым профилем
И каждый мнит себя Мефистофелем,
Карает, милует, учит, жалует,
Блог прорастает сырым картофелем.
Мальчик кравчий, налей мне вина, не вины,
В этом красном все горести растворены!
Что ж ты льёшь мне не то, что просил? В этом белом
Горький привкус полыни и блеск седины.
Судила Килька дядюшку Кита:
И вес не тот, и рост, и масть не та,
Пред океаном мизерны заслуги…
Да так и не дождалась коммента.
Это страшное, дикое слово «прилёт»,
В нём разбрызганный дом, как разбрызганный лёд
Разлетается вдребезги под каблуками,
И уходит на дно всё, чем кто-то живёт.
«В листве сверкают вишни — капли крови…»
Хотелось бы найти сравненье кроме
Такого. Только лучшего не вышло:
«В траве сверкают капли крови — вишни…»
Гибнут люди, гибнут и слова,
На могилах свежая трава,
На забытых книгах пыльный саван,
Жил, любил, читал, конец, привал.
Когда ковчег по хлябям вверх и вниз
Мотался, в нем царили рев и визг,
Зверьё шумело, но сидело смирно,
А были б люди, так передрались!
Приходит умный, хлопает по плечу:
«Теперь, — говорит, — будет так. Почему «не хочу»?!
Это ведь совершенно необходимо!
Я тебя люблю, я тебя научу».
Приходит добрый, гладит, целует взасос:
«Я, — говорит, — рыдмя рыдаю, слыша твой SOS,
Только добро, оно должно быть с кулаками:
Вот джеб левой, хук правой. Так холосо?»
Приходит правильный, с линейкой наперевес:
«Что, — говорит, — парень? Сбросил излишний вес?
Это полезно и креативно, ты молодец и красавец,
Я вот стараюсь, да все никак, а у тебя прогресс!»
Так они ходят, хлопают, говорят,
С ними ещё какие-то строятся в общий ряд,
Я один раз собрался им всем ответить,
Так рот заткнули: «Ты помолчал бы, брат!»
Поэт вульгарен, как открытый нерв.
Тот тоже, говорят, лишён манер
И на касанье отвечает матом.
Простите, болью, воплем адских недр.